23.01.2023

Группа 506

Предмет: История 

Тема : История Отечества с древнейших времен до конца XV в. (до 1505 года)

Тем урока: Наш край в Древности. Переход Древности и Средневековые.

Цель урока: изучить данную тему, составить конспект урока.

В период великих испытаний, когда вопрос «Быть или не быть?!» стоит в масштабах народов и цивилизаций, живительной силой и источником неиссякаемой созидательной энергии, стойкости и мужества, является наше историческое прошлое, ибо каждый человек, по своей сути, уподобляется храму, где незримо живут тени наших пращуров, пульсирует  день сегодняшний, проступают контуры грядущего.
Именно поэтому мы обращаемся к истории нашей Родины – Луганщине, которая на протяжении веков и тысячелетий формировала свою летопись свершений, традиций, достижений и мощи, по своей сути равных потенциалу цивилизаций.
Авторы выражают сердечную благодарность луганским краеведам, историкам, которые самоотверженно собирали немеркнущие свидетельства всепобеждающей созидательной и творческой энергии наших предков, передавших нам эстафету своих великих дел и свершений, чтобы мы, приумножив их, вручили последующим поколениям луганчан!
Будем же достойны нашего великого прошлого, созидая на его фундаменте настоящее и светлое грядущее, чтобы и в дальнейшем – в веках и тысячелетиях – каждый житель нашего края мог с гордостью и достоинством сказать: «Я – Луганчанин!»



На территории Донбасса люди проживали издревле.
Так на территории Луганска сохранился комплекс курганов
под названием Острая Могила, возраст которых определяется
археологами от 5 до 7 тысяч лет. Постарше некоторых египетских пирамид. То есть люди жили здесь на протяжении тысячелетий.
Сохранилось еще не менее трех тысяч курганов.

На изломах истории, когда решаются судьбы народов и цивилизаций, в обществе особенно остро ощущается потребность познать свое прошлое и осмыслить настоящее. Обращаясь к нему, люди стремятся восстановить разорвавшуюся связь времен и поколений, найти в истории ответы на проблемные вопросы и вызовы современной жизни.
В настоящее время – в период глобализации – Восточная Европа, Луганщина, Донбасс в целом, этносы, населяющие данные территории,  их государственная историко-культурная проблематика развития находятся в центре пересечения основополагающих интересов ведущих мировых держав, так как, по образному выражению Мак Киндер – известного специалиста по геополитике, – непреложным является то, что:
Тот, кто правит Восточной Европой,
Владеет Сердцем земли;
Тот, кто правит Сердцем земли,
Владеет Мировым Островом.
(То есть Евразией);
Тот, кто правит Мировым Островом –
Тот владеет Миром [53, с. 52].
Збигнев Бжезинский – бывший советник по национальной безопасности американского президента в годы холодной войны, консультант Центра стратегических и международных исследований, рассматривая роль Евразии в современном мире в работе “Великая шахматная доска”, комментируя данный образный афоризм Мак Кинли, отмечает: “Евразия является крупнейшим континентом на земном шаре и занимает осевое положение в геополитическом отношении. Государство, которое господствует в Евразии, контролировало бы два из трех наиболее развитых и экономически продуктивных мировых регионов” [53, с. 44]. Луганщина же – реперная точка Евразии.
На основании этого З. Бжезинский делает вывод о том, что один взгляд на карту позволяет предположить, что контроль над Евразией почти автоматически повлечет за собой подчинение Африки, превратив Западное полушарие и Океанию в геополитическую периферию центрального континента мира. Около 75% мирового населения живет в Евразии и большая часть мирового физического богатства также находится там – как в ее предприятиях, так и под землей. На долю Евразии приходится около 60% мирового ВНП и около трех четвертей известных мировых энергетических запасов. В Евразии также находятся самые политически активные и динамичные государства мира [53, с. 44].
При этом у всех наряду с Отчизной– великой Русью – есть до боли любимая Родина – это микровселенная, где обитают тени пращуров, пульсирует день настоящий, формируются контуры грядущего.
Для миллионов людей такой Родиной является Луганщина – прекрасная и неповторимая, украшенная жемчужинами рек, названия которых звучат как возвышенная небесная музыка – Ольховка, Деркул, Айдар, Евсуг, Ковсуг, Лугань, Миус, Белая, Красная, Нагольная, Крепенькая, Кундрючья и могучий Северский Донец, а также щедрыми лугами, напоенными ароматами щебреца и разнотравья, пламенеющим половодьем червоной руты, величественной и спокойной красы полей и озер, степью, безграничной  как Вселенная и вечной как Время! И все это – наш край, один из самобытнейших в своем очаровании и своеобразии мест мира, обладающих своей неповторимой аурой, притягательной силой и мощью.
Своеобразие и неповторимость Луганщины обусловлены и тем, что на протяжении тысячелетий здесь Запад “встречался” с Востоком, явственно ощущалось биение пульса великого Евразийского суперконтинента, занимающего ключевое положение в геополитическом отношении и находящимся на пересечении основополагающих интересов ведущих мировых держав.
Именно поэтому испокон веков и тысячелетий щедрая, благодатная земля Луганщины манила к себе сильных, уверенных в себе, энергичных, волевых людей, здесь произошел великий симбиоз мировых культур и цивилизаций, что и породило такое великое и неповторимое явление как “луганская ментальность”, “луганский характер”, отличающиеся толерантной открытостью и в то же время – твердостью, уверенностью, умением постоять за себя, творческой энергией, созидательной мощью, дерзновением творческих помыслов и величием свершений [3].
Начало истории, ее истоки  есть более чем половина всего – отмечал Аристотель. Именно поэтому вопрос: “Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим? ”  позволяет дать ответ на многие проблемы дня настоящего, вызовы грядущему, выработать своеобразный этнический генокод своей Земли, людей, живущих на ней.
Являясь одним из значимых звеньев великого Евразийского суперконтинента, одухотворенная симбиозом мировых культур и цивилизаций, Луганщина представляет собой одну из центральных, реперных точек мирового развития на протяжении веков и тысячелетий.
Таким образом, Луганщина в контексте историко-культурного и социально-психологического развития представляет собой уникальный сплав западной и восточной цивилизаций, дающих в итоге мультиплюралистический комплекс евразийства, которое является определяющей парадигмой глобального развития ХХI столетия.
Из глубины веков и тысячелетий к нам приходят свидетельства величия и значимости нашего края в контексте становления «Homo sapicnsa», развития мировой цивилизации.
Так в эпоху бронзы жители нашего края впервые стали заниматься горным делом: они закладывали штольни, длина которых достигла 25 метров, ширина – до 8 метров. Между современными городами Артемовском Донецкой области и Попасной Луганской области, а также в Нагорном кряже (Антрацитовский район) действовал древний рудник по добыче медной руды, который во II тыс. до н. э. обеспечивал металлом бассейн Северского Донца, юг Приазовья и стал своеобразным металлургическим центром края, важным фактором развития Евразийского субконтинента.
В штольнях данных рудников были найдены каменные кувалды весом от 5 до 8 кг, кайла из рога и бронзовые кирки. На местах поселений древних горняков возле погасших горнов были найдены литейные формы для изготовления ножей, дротиков, тесел и топоров, которые качественно превосходили известные на тот период европейские аналоги.
Луганщина и в среднековье была местом притяжения и противостояния стран и цивилизаций. Так в 1111 году великий киевский князь Владимир Мономах во главе объединенного русского войска выступил против половцев, разбил их основные силы и “взята полона много…, пил золотым шеломом” Северский Донец как символ покорения могучего союза кочевых племен       [3, с. 10].
Героические и одновременно трагические события 1185 года, когда князь Игорь предпринял попытку повторить триумфальные победы Владимира Мономаха в борьбе с половцами, нашедшее отражение в бессмертном “Слове о полку Игореве”, происходили на земле Луганщины  [3,с.10].
В становлении культурно-исторического, социального, психолого-педагогического и языкового развития Луганщины внесли весомый вклад многие известные, видные представители мировой, европейской научной и  промышленной элиты Европы и мира.
Так к ним относятся: основатель Луганска шотландский инженер и промышленник Карл Гаскойн, немецкий предприниматель и банкир                Г. Гартман, многие другие видные представители бельгийского, французского промышленного и финансового капитала, которые смогли сделать из Луганщины флагман технического развития не только Российской империи, но и многих отраслей европейского и мирового промышленного комплекса.
Так в октябре 1800 г. на Луганском литейно-пушечном заводе вступила в строй домна, на которой впервые в Российской империи с использованием кокса был произведен чугун, использованный для изготовления ядер, бомб и гранат.
Благодаря этому событию Луганск был удостоен звания “колыбели южной металлургии” Российской империи.
За короткий период завод снабдил орудиями, ядрами, бомбами и гранатами крепости Черноморско-Азовского побережья России, прогремели на весь мир победы российского флота у острова Корфу      (1799 г.), в Адриатическом море у Боккади-Кабарро (1807 г.), устранившие дамоклов меч турецкой экспансии в Европу, были во многом одержаны благодаря луганским пушкам, которые в тот период стреляли ядрами весом до 40 кг. с дальностью выстрела до 4 км.
413 таких пушек, изготовленных на Луганском литейно-пушечном заводе в 1812 году, внесли решающий вклад в уничтожение цвета наполеоновской армии на Бородинском сражении, явились важным фактором победы в Отечественной войне 1812-1814 гг., что изменило ход как европейской так и мировой истории.
Таким образом, Луганщина в технологическом, промышленном и экономическом аспектах является не только важнейшим регионом Евразийского субконтинента, но и “стальным сердцем” в контексте как Донбасса так и Российской империи, затем – СССР, играя значимую роль в технико-экономическом развитии не только данных держав, но и некоторых отраслей и направлений развития Европы и мира.   
Луганщина дала миру не только организаторов промышленного комплекса, но и всемирно известных корифеев культуры: В.Даля, В.Гаршина, М. Матусовского, В.Титова и других выдающихся личностей культуры, науки и образования. Известный луганский актер П.Луспекаев, именем которого назван Луганский драматический русский театр, создал на экране советского кино образ общероссийского патриотизма, символ беззаветного служения Отчизне.
Явлением планетарного масштаба, сделавшим узнаваемыми Луганщину и ее жителей во всех странах и континентах мира, явился бессмертный подвиг молодогвардейцев Краснодона.
Сотня с небольшим юношей и девушек в период, когда Родина была в смертельной опасности, бросили вызов всемирному фашизму и его наиболее ужасающему проявлению – германскому нацизму с его аппаратом смерти в лице гестапо, абвера, вермахта, десятков и сотен тысяч танков и самолетов – у молодогвардейцев же была только беззаветная любовь к Родине, к родному краю, взрастившему их. И они победили, шагнув не в шурф шахты, а в бессмертие, в сердца миллионов людей Земли, став для них символом несгибаемого духа, необоримого “луганского характера”, всепобеждающей веры в идеалы светлого начала жизни, ниспровергающего силы зла.







Географически Донбасс –
это территория между Днепром и Доном,
ограниченная с юга Азовским морем,
а с севера – условной линией лесов.
А геологически Донбасс соответствует
Донецкому кряжу с его отрогами.


 
 Глава I
На заре седой древности

   Особенности исторического развития нашего края предопределялись его геополитическим положением в рамках  Евразийского субконтинента.
   Земли Луганщины являются составной  частью великого пояса южных степей. Этот “степной коридор”, связывал  Европу и Азию, что создает  условия, с одной стороны, для обмена достижениями, культурными ценностями народов Востока и Запада, с другой же являлся источником постоянной угрозы для оседлого населения вследствие частых переселений кочевых народов по территории нашего края.
   Десятки народов волна за волной прокатились по нашей земле, созидая и закладывая этническую палитру Луганщины, ее своеобразие и неповторимость. Неоднократно менялись социальные отношения, язык, обычаи, культура, однако ничего не кануло бесследно – достижения и приобретения столетий передавались от поколения к поколению: свершения предшественников трансформировались и являлись  базой для грядущих их приемников.
Первые  обитатели Донбасса, по мнению археологов, появились  здесь около 150 тысяч лет назад из более южных районов Передней Азии, Закавказья, Юго-Западной Европы. Одни пришли с юго-востока, продвигаясь вдоль восточного побережья Черного моря через степи Нижнего Подонья, другие – с запада – через Карпаты и Днепр [3, с. 10]. 
Впервые следы  самых  древних поселений в Среднем Подонцовье были выявлены еще в 1924 году на реке Деркул у села Колесниковка Станично-Луганского района одним из крупнейших советских археологов                П.П. Ефименко, впоследствии директором Института археологии АН УССР, академиком. Позднее в данном месте ведущими специалистами в области археологии каменного века С. Замятиным и В. Гладилиным были обнаружены изделия из кремня и кварцита, из которых скалывали отщепы по треугольной форме. Затем их превращали в орудия – изделия с ретушью, скребла, остроконечники и др. [3, с. 11-13].
Другое местонахождение древних поселений – Красный Яр (Луганск), расположенное на берегу реки Северский Донец, открыто в 1925 году. Среди находок выделяются остроконечники листовидных, треугольных, сердцевидных и овальных очертаний. Мустьерский возраст находок, как и самого памятника, был установлен в 1933 году С. Замятиным [3, с. 13]. У каждого из прошедших по нашей земле народов был свой идеал красоты, была своя вера и, чтобы выразить их, каждое время создавало своё неповторимое искусство. Были свои духовные ценности и у людей каменного века, в том числе и обитавших на территории нашего края. Об этом свидетельствуют образцы “палеолитического искусства”, найденные на территории нашей области.
С V-IV тыс. до н. э. пейзаж нашего края меняется: на вершинах водоразделов, в поймах рек стали появляться рукотворные холмы, именуемые курганами – родовые кладбища обитателей данных территорий. По одной из версий – это своеобразная космогоническая картина мира в представлении древних обитателей наших земель – своеобразная модель вселенной. Находящиеся же на вершинах некоторых насыпей большие изваяния, которым придавались черты сходства с человеком – стелы – олицетворение создателя и творца мира.
Данная модель представляла собой сложнейшую и оригинальную попытку осмысления нашими пращурами окружающего мира, поиска своего места и роли в его бесконечном многообразии.
Так небесный свод олицетворялся шаровидной насыпью, большие камни – кромлехи, расположенные по кругу, являли собой своеобразную кладбищенскую ограду захоронений. Все это выражало космогоническую картину, в которой человеческая душа переселяется  в мир загробный  [3,            с. 18]. В курганах воплощена и символика солнца, что было характерно для общемировых тенденций того времени.
Примечательно, что первые курганы в бескрайних степях появились ранее III тыс. до н. э., еще до появления значительного большинства грандиозных погребальных сооружений египетских фараонов.
В древности на курганах стояли антропоморфные каменные изваяния, которые были поставлены человеком в эпоху меди [3, с. 18-19].
Эти монументальные изображения высечены из плоских глыб камня,  чаще всего высотой со взрослого человека. Встречаются среди них примитивные, у которых переданы лишь черты  человеческой фигуры с плавно закругленными  плечами и низко посаженной головой. У других хорошо переданы лица, часть тела, одежды, украшения, оружие и т.п. Это достаточно совершенные произведения монументальной скульптуры, передающие нам разные образцы первобытного искусства [3, с. 19-20].
Антропоморфные скульптуры, устанавливающиеся  на курганах, имели отношение к культу предков, который, в свою очередь, основывался на вере в то, что умершие предки являются медиаторами между миром живых и могущественными первопредками и богами. Умершие якобы помогают  живым родственникам в земном мире (охраняют территории, скот, посевы от земных врагов и преступных злых сил), вследствие чего приношения умершим в ряде случаев являлись попыткой воздействия на силы иного мира, превращали  погребальный комплекс в своеобразное святилище. Роль алтаря в курганных святилищах играли жертвенные площадки. Всего же на территории Луганской области известно более семи тысяч курганов, многие из которых хранят свои тайны [3, с. 18-20].
Завершает самый продолжительный период в истории человечества, эпоху камня -  неолит – новокаменный век.
Это эпоха радикальных перемен в жизнедеятельности человека, перехода от присвающего хозяйства к производящему, появления земледелия и животноводства, гончарства и ткачества. Для всех природных зон характерен рост относительной оседлости населения и связанное с ней развитие домостроительства. Также совершенствуются транспортные средства, стимулируется торговля, что позволяет характеризовать данный период как “неолитическую революцию” – принципиально новый этап, связанный с началом глобального противопоставления человеческой техники силам природы, созданием искусственной среды обитания [3, с. 28].
Ярчайшим определяющим признаком неолита справедливо считается появление керамических сосудов, сыгравших огромную роль  в улучшении способов хранения и приготовления пищи. Значение появления керамики трудно переоценить, так как это первый не природный, а искусственно созданный материал. Производство керамических изделий – первое величайшее техническое изобретение в истории человечества. Такая трактовка -  “первое и величайшее техническое изобретение” –  объясняется тем, что керамических изделий как таковых в природе нет. Для изготовления  же керамического сосуда его нужно обжечь в гончарной печи  или, простейший вариант, в пламени костра (обязательное требование – температура не менее 470 градусов по шкале Цельсия). И тогда происходит чудо – глина становится камнеподобной и приобретает совершенно  другие параметры и качество [3, с. 16-17].
Начало I тысячелетия до нашей эры ознаменовалось важными изменениями  в хозяйстве, культуре и быте древнего населения нашего края. Это время, когда на безграничных просторах евразийских степей у скотоводческих  племен индоиранского происхождения завершался переход  к новой форме ведения хозяйства – кочевому скотоводству. Это племена киммерийцев, скифов, сарматов. Кочевники  были грозной силой, которая  осмелилась бросить вызов ряду государств Европы и Азии. Война стала постоянным спутником их жизни, а воины – привилегированной прослойкой кочевого общества [3, с. 19-20].
Это было время, когда на смену бронзовым орудиям труда и оружия пришли железные. Обитатели нашего края в древности и средневековье являлись важной частью как славянского мира, так и евразийского континента в целом, внося значимый вклад в развитие металлургии, ремесленного производства и создания на их базе орудий труда и оружия, которые во многом превосходили европейские аналоги.
Интерес представляет концепция академика Б.А. Рыбакова о роли так называемых “центров притяжения” в этногенезе славянства, в частности, восточного. Академик Б.А. Рыбаков отметил, что применительно к массиву славянских племен (до колонизации на северо-восток) следует учесть образование двух центров притяжения: один из них соответствовал основной территории прежней “культуры шаровых амфор” и охватывал часть славянских, германских и кельтских племен, а другой находился вне славянской прародины, в скифском Причерноморье, и вовлекал в сферу своего влияния только юго-восточную часть славян, проживавших в плодородной лесостепи [1].
“Центры притяжения”, влияние западной цивилизации, в сочетании с влиянием сформировавшейся в основных параметрах восточной цивилизации, их влияние на праславянство обусловило особенности его развития, своеобразие протекания процесса этногенеза. При этом необходимо учитывать, что южно-балтийская группа славянских племен по своему географическому положению как новая разноплеменная общность отражена археологически в так называемой лужицкой культуре. Ее ядро составляли западные славянские племена (территории современной Польши), но в нее входили и соседние кельты, являвшиеся, очевидно, гегемонами в этом большом соединении племен, и какая-то часть германских племен по Эльбе.
Исходя из этих данных, считает Б.А. Рыбаков, вполне возможно, что именно эта общность получила в то время название “венеты”, или “венеды”, которая первоначально обозначала конгломерат разноязычных племен, живших интенсивной общей исторической жизнью, а в дальнейшем (примерно к рубежу нашей эры), когда кельтские и германские окраинные племена лужицкой культуры вошли в больший контакт со своими основными сородичами, наименование “венеты-венеды” сохранилось за западнославянскими племенами. У древних писателей (Плиния, Тацита) именем венедов называются славянские племена [1].
Академик П. П. Толочко, рассматривая протекание этногенетических процессов у славянства в начале первого тысячелетия, констатировал, что, невзирая на все потрясения, войны и нашествия, значительная часть славян осталась на своих  родовых местах. Особенно это касается земледельцев лесостепной зоны, где, собственно, и происходили процессы русского этногенеза.
Благодаря этому обеспечивалась беспрерывность исторической памяти, органичность в наследовании культурно-мировоззренческих достижений генофонда своих предшественников. Так постепенно, на протяжении тысячелетий разноэтнические народы образовывали на данной территории определенные генетические единые традиции способа жизни, культуры, политической и предгосударственной организации [1].
Славянство рассматриваемого периода характеризуется значительными достижениями в области естественнонаучного осмысления окружающего мира. С древнейших времен человечество накапливало элементы знаний об окружающей его природе. Первые зачатки естественнонаучных представлений стали складываться у восточных славян в глубокой древности, получив название “мудрость” как обобщенное знание о мире в целом.
Материальным воплощением данных знаний в древности являлись так называемые “аграрные календари”, представляющие собой керамические, деревянные, каменные, а также изготовленные из других материалов предметы, на которые в виде знаков, криптограмм, стилизированных изображений систематизировался опыт по постижению и осмыслению закономерностей окружающего мира.
Большой интерес в данном отношении представляет расшифрованный академиком Б.А. Рыбаковым сельскохозяйственный календарь IV века, найденный на землях полян и относящийся к черняховской культуре. Календарь представляет собой нанесенные на поверхность глиняного кувшина знаки – пиктограммы (серпы, кресты, штрихи, символизирующие дождь, волнистые линии и т.д.), отличающие основные этапы роста, созревания и жатвы яровых культур, а также желательные для этих этапов периоды дождей [1].
Сам кувшин, очевидно, предназначался для “святой воды”, которой окропляли поля, и был предметом языческой литургии, связанной с аграрной магией.
Тот факт, что отмеченные на календаре благоприятные для урожая периоды дождей почти точно соответствуют агротехническим рекомендациям нашего времени для данного региона, свидетельствует об адекватных и достаточно точных представлениях о природе тех племен, которые жили на территории восточнославянского региона обитания [1].
Таким образом, славянство в начале I тыс. н.э. получило благоприятные условия для своего развития. Давление кочевых народов (скифов, сарматов) в данный период перестало играть деструктивную роль в процессе этнического развития славянства, которое все более активно выходило на общеевропейскую арену, включалось в геополитическую орбиту влияния великой Римской империи, ведя с ней торговые отношения, участвуя в походах, приобретая передовые навыки ведения военных действий.
Данные факторы обусловили формирование предпосылок становления зачаточных форм предгосударственности как особой формы этнической самоорганизации славянства. Суровые климатические условия, постоянное противоборство с могущественными пришельцами, зачастую возникавший вопрос дальнейшего существования славянского этноса, оказали значительное влияние на формирование основ ментальности славянства, заложили основу его этнохарактера, отличительные черты, обычаи, нравы, внешний облик.
Арабский ученый Ибн-Фадлан, характеризуя русов, отмечал в своем труде: “Я не видел людей с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, румяны, красны... С каждым из них секира ,меч и нож, и он не расстается с ними, о чем мы упомянули. Мечи их плоские с бородками, франкские... Они прибывают из своей страны и причаливают свои корабли на Атиле, а это большая река, и строят на ее берегу большие дома из дерева, и собирается их в одном доме десять и двадцать – меньше и больше, и у каждого скамья, на которой он сидит...” [1, с.125-142].
Известный российский историк Николай Михайлович Карамзин, анализируя труды историков древности, посвященные славянству, вывел собирательный образ славян древности: “Житель полунощныхъ земель любить движеніе, согрьвая имъ кровь свою; любитъ дьятельность; привыкаетъ сносить частыя перьмены воздуха, и терпьниемъ укрьпляется. Таковы были древніе славяне по описанию современныхъ историковъ, которые согласно изображаютъ ихъ бодрыми, сильными, неутомимыми. Презирая непогоды, свойственныя климату сьверному, они сносили голодъ и всякую нужду; питались самою грубою, сырою пищею; удивляли грековъ своею быстротою; съ чрезвычайною легкостію всходили на крутизны, спускались въ разсьлины; смьло бросались въ опасныя болота и въ глубокія рьки” [48, т. I, гл. I, с. 35].
В 582-602 гг. Византией правил император Маврикий. Неизвестный нам его современник, условно называемый Псевдо-Маврикий, написал трактат о военном искусстве того времени – “Стратегикон”. Поскольку в то время Византия часто воевала со славянами, в трактате содержалось много сведений о военном деле у славян и их образе жизни, обычаях. Так, данный трактат повествует: “Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране. Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище”. Значимый интерес представляет аналогия, проводимая Псевдо-Маврикием между славянами и антами. Далее автор акцентировал внимание на образе жизни древних славян: “Они селятся в лесах, у неудобопроходимых рек, болот и озер; устраивают в своих жилищах много выходов вследствие случающихся с ними, что и естественно, опасностей. Необходимые для них вещи они зарывают в тайниках, ничем лишним открыто не владеют и ведут жизнь походную” [1].
Псевдо-Маврикий дает детальнейшее описание воинского искусства, присущего славянству: “Сражаться со своими врагами они любят в местах, поросших густым лесом, в теснинах, на обрывах; с выгодой для себя пользуются (засадами), внезапными атаками, хитростями, и днем и ночью изобретая много (разнообразных способов). Опытны они также и в переправе через реки, превосходя в этом отношении всех людей. Мужественно, будучи застигнуты внезапным нападением, погружаются в пучину вод. При этом они держат во рту специально изготовленные большие, выдолбленные внутри камыши, доходящие до поверхности воды, а сами, лежа навзничь на дне (реки), дышат с помощью их; и это они могут проделывать в течение многих часов, так что совершенно нельзя догадаться об их (присутствии). А если случится, что камыши бывают, видимы снаружи, неопытные люди считают их растущими в воде, лица же, знакомые (с этой уловкою) и распознающие камыш по его обрезу и (занимаемому им) положению, пронзают камышами глотки (лежащих) или вырывают камыши и тем самым заставляют (лежащих) вынырнуть из воды, так как они не в состоянии дольше оставаться в воде” [1].
Интерес представляет описание вооружения славян, приводимое в “Стратегиконе”: “Каждый вооружен двумя небольшими копьями, некоторые имеют также щиты, прочные, но трудно переносимые (с места на место). Они пользуются также деревянными луками и небольшими стрелами, намоченными особым для стрел ядом, сильно действующим, если раненый не примет раньше противоядия или не воспользуется другими вспомогательными средствами, известными опытным врачам, или тотчас же не обрежет кругом место ранения, чтобы яд не распространился по остальной части” [1].
В сочинении Ибн Русте “ал-А’лак ан-нафиса” дается развернутая характеристика славян и русов, которые, что характерно, разделяются и противопоставляются: “У них есть царь, называемый хайкан русов... Когда у них рождается сын, то отец дарит новорожденному обнаженный меч, кладет его около ребенка и говорит: “Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь этим мечом”. Мечи у них сулеймановы. И если какое-либо их племя поднимается, то выступают они все. И нет между ними розни, но выступают единодушно на врага, пока его не победят” [47, с. 136-138].
Прокопий Кесарийский, касаясь вопросов верований, быта, воинского искусства славян, отмечал в работе “Война с готами”: “Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу; избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой этой жертвы. Они почитают реки и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания [1]. Живут они в хижинах, на большом расстоянии друг от друга, и все они часто меняют места жительства. Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают; иные не носят ни рубашек (хитонов), ни плащей, а одни только штаны, стянутые широким поясом на бедрах, и в таком виде идут на сражение с врагами. Язык их достаточно варварский. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них очень белый или золотистый” [1].
Крупнейший русский историк Н.М. Карамзин в “Истории государства Российского”, обобщая исторические характеристики древних славян, писал: “Думая безъ сомньнія, что главная красота мужа есть крьпость въ тьль, сила въ рукахъ и легкость въ движенияхъ, славяне мало пеклися о своей наружности. Греки хвалятъ ихъ стройность, высокій ростъ и мужественную пріятность лица. Загарая отъ жаркихъ лучей солнца, они казались смуглыми, и всь безъ исключенія были русые, подобно другимъ кореннымъ европейцамъ. – Сіе изображеніе славянъ и антовъ основано на свидьтельствь Прокопія и Маврикія, которые знали ихъ въ VI вькь” [48, т. I, гл. I, с. 33].
Оставивший сведения о древних славянах историк востока Гардизи в работе использовал утраченный труд ал-Джайхани (ок. 922 г.). Был знаком Гардизи и с трудом Ибн Хордадбеха, родившегося около 820 г. и впоследствии правившего Табаристаном, провинцией к югу от Каспия, а также управляющего почтой на северо-западе Ирана.
Ибн Русте-Гардизи, описывая жизненный уклад славян, писал: “В их стране холод до того силен, что каждый из них выкапывает себе в земле род погреба, к которому приделывают деревянную остроконечную крышу, и на крышу накладывают землю. В такие погреба переселяются со всем семейством, и,  взяв дров и камней, разжигают огонь и раскаляют камни на огне докрасна. Когда же камни раскалятся до высшей степени, их обливают водой, отчего распространяется пар, нагревающий жилье до того, что снимают одежду. В таком жилье остаются они до весны” [1].
Н.М. Карамзин, предприняв источниковедческий анализ работ историков древности по вопросу нравов и обычаев древних славян, в том числе  и обитателей нашего края, писал: “Современный историкъ говоритъ, что они не знали ни лукавства, ни злости; хранили древнюю простоту нравовъ, неизвьстную тогдашнимъ грекамъ” [48, т. I, гл. I, с. 35].
Прокопий Кесарийский – советник византийского полководца Велисария и автор “Истории войн”, в своей работе приводит данные об общественном устройстве современных ему славянах: “Ведь племена эти, склавины и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народовластии, и оттого у них выгодные дела всегда ведутся сообща...” [1, с. 136-138].
Одним из компонентов,  составляющих этнохарактер древних славян, являлось возведенное в своеобразный культ гостеприимство. По сообщениям Псевдо-Маврикия: “К прибывающим к ним иноземцам относятся они ласково и, оказывая им знаки своего расположения при переходе их из одного места в другое, охраняют их в случае надобности так, что, если бы оказалось, что, по нерадению того, кто принимает у себя иноземца, последний претерпел (какой-либо) ущерб, принимавший его раньше начинает войну (против виновного), считая долгом чести отомстить за чужеземца” [1].
Н.М. Карамзин, рассматривая аспекты взаимодействия славян с чужеземцами, отмечал, что: “Славянинъ, выходя изъ дому, оставлялъ дверь отворенную и пищу готовую для странника. Купцы, ремесленники охотно посъщали славянъ, между которыми не было для нихъ ни воровъ, ни разбойниковъ” [48, т. I, гл. III, с. 36].
Ибн Русте в работе “ал-А’лак ан-нафиса”, анализируя аспекты этнохарактера славян, отмечал: “Гостям оказывают почет, и с чужеземцами, которые ищут их покровительства, обращаются хорошо, так же как и с теми, кто часто у них бывает, не позволяя никому из своих обижать или притеснять таких людей. Если же кто из них обидит или притеснит чужеземца, то помогают и защищают последнего”. Гостеприимство древних славян базировалось как на сложившихся морально-нравственных нормах, так и на экономической заинтересованности в бесперебойной торговле с окружающими племенами. Ибн Русте в работе “ал- А’лак ан-нафиса”, характеризуя древних славян, акцентировал внимание на том, что: “Единственное их занятие – торговля соболями, белками и прочими мехами, которые они продают покупателям. Получают они назначенную цену деньгами и завязывают их в свои пояса” [1].
Подводя итог свидетельствам как западных, так и восточных авторов о нравах гостеприимства славян, Николай Карамзин писал: “Всякий путешественникъ былъ для нихъ какъ бы священнымъ: встрьчали его съ ласкою, угощали съ радостію, провожали съ благословениемъ и сдавали другь другу на руки. Хозяинъ отвьтствовалъ народу за безопасность чужеземца, и кто не умьлъ сберечь гостя отъ бьды или непрятності, тому мстили сосьды за сіе оскорбленіе какъ за собственное” [48, т. I, гл. III, с. 36].
При этом Н.М. Карамзин отмечал, что в рассматриваемый период столь великое радушие и гостеприимство было характерно отнюдь не для всех племен, народов: “Столь же единогласно хвалятъ льтописи общее гостеприимство славянъ, рьдкое въ другихъ земляхъ и донынь весьма обыкновенное во всьхъ славянскихъ: такъ сльды древнихъ обычаевъ сохраняются въ теченіе многихъ вьковъ, и самое отдаленное потомство насльдуетъ нравы своихъ предковъ” [48, т. I, гл. III, с. 36].
Для древних славян были присущи высокие морально-нравственные качества. Так, Псевдо-Маврикий, характеризуя древних славян, особо отмечал в своих трудах: “Скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считают смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь” [1].
Н.М. Карамзин, обобщая свидетельства западных и восточных историков, подчеркивал: “Славянки не хотели переживать мужей, и добровольно сжигались на кострь съ ихъ трупами. Вдова живая безчестила семейство. Думаютъ, что сіе варварское обыкновеніе, истребленное только благодьтельнымъ учениемъ Христіанской вьры, введено было славянами (равно какъ и въ Индіи) для отвращенія тайныхъ мужеубійствъ: осторожность ужасная не менье самого злодьянія, которое предупреждалось ею!” [48, т. I , гл. III, с. 36-37].
В сочинении Ибн Русте “ал-А’лак ан-нафиса” сообщается о следующих обычаях у древних славян: “Когда умирает у них кто-либо, труп его сжигают. Женщины же, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица. На другой день после сожжения покойника они идут на место, где это происходило, собирают с того места пепел и кладут его на холм. И по прошествии года после смерти покойника берут они бочонков двадцать (больше или меньше) меда, отправляются на тот холм, где собирается семья покойного, едят там и пьют и затем расходятся. И если у покойника было три жены и одна из них утверждает, что она особенно любила его, то она приносит к его трупу два столба, их вбивают стоймя в землю, потом кладут третий столб поперек, привязывают посреди этой перекладины веревку, она становится на скамейку и конец завязывает вокруг своей шеи. После того как она так сделает, скамью убирают из-под нее, и она остается повисшей, пока не задохнется и не умрет, после чего ее бросают в огонь, где она и сгорает” [1].
Славянская женщина являлась своеобразной берегиней древнеславянского общества: “Удаленные отъ дьлъ народныхъ, славянки ходили иногда на войну съ отцами и супругами, не боясь смерти: такъ при осадь Константинополя въ 626 году греки нашли между убитыми славянами многіе женскіе трупы. Мать, воспитывая дьтей, готовила ихъ быть воинами и непримиримыми врагами тьхъ людей, которые оскорбили ея ближнихъ: ибо славяне, подобно другимъ народамъ языческимъ, стыдились забывать обиду”[48]. Источниковедческие изыскания Н.М. Карамзина позволили ему сделать следующие обобщения относительно славянских женщин: “Древние писатели хвалятъ цьломудріе не только женъ, но и мужей славянскихъ. Требуя отъ невьстъ доказательства ихъ дьвственной непорочности, они считали за святую для себя обязанность быть верными супругамъ” [48, т. I, гл. III, с. 36-37].
Гардизи в труде “Зайн ал-ахбар”, характеризуя положение женщины в древнеславянском обществе, отмечал: “И между ними распространены прелюбодеяния, и если женщина полюбит мужчину, то сближается с ним, и если она окажется девственницей, то он делает ее женой, если же нет, то продает и говорит: “Если бы в тебе был прок, то сохранила бы себя... Если же, став женой, предается прелюбодеянию, то (муж) убивает ее, не принимая извинений” [1].
Некоторые обычаи древних славян, восходя к периоду первобытнообщинного строя, отличались архаичностью. Н.М. Карамзин, обобщая свидетельства историков древности, писал: “Говоря о жестокихъ обычаяхъ славянъ языческихъ, скажемъ еще, что всякая мать имьла у нихъ право умертвить новорожденную дочь, когда семейство было уже слишкомъ многочисленно, но обязывалась хранить жизнь сына, рожденнаго служить отечеству. Сему обыкновенію не уступало въ жестокости другое: право дьтей умерщвлять родителей, обремененныхъ старостію и бользнями, тягостныхъ для семейства и бесполезныхъ согражданамъ” [48, т. I, гл. III, с. 37].
Николай Михайлович объяснял эти архаичные нравы язычеством славян: “Такъ народы самые добродушные, безъ правилъ ума образованнаго и вьры истинной, съ спокойною совьстію могутъ ужасать природу своими дьлами, и превосходить звьрей въ лютости! Сіи дьти, сльдуя общему примьру какъ закону древнему, не считали себя извергами: они, напротивъ того, славились почтеніем къ родителямъ, и всегда пеклись объ ихъ благосостояніи” [48, т. I, гл. III, с. 37].
Восточный мыслитель Шараф аз-Заман Тахир ал-Марвази в труде “Таба и алхайаван”, характеризуя славян древности, отмечал: “Храбрость их и мужество хорошо известны, так что один из них равноценен многим из других народов. Если бы у них были лошади и они были наездниками, то они были бы страшнейшим бичом для человечества”.
Псевдо-Маврикий, характеризуя общественное устройство древних славян, отмечал: “Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограничивая (срок рабства) определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там (где они находятся), на положении свободных и друзей”. Ибн Русте, рассматривая положение рабов в славянском сообществе, констатировал: “С рабами они обращаются хорошо и заботятся об их одежде, потому что торгуют. У них много городов и живут они правильно”. Гардизи в труде “Зайн ал-ахбар” так характеризовал один из источников рабства у славян: “У них много рабов. Если схватят вора, забирают его имущество, а его самого затем отсылают на окраину страны и там наказывают” [1].
К архаичным обычаям относился обычай кровной мести, практикуемый славянами в древности: “Страхъ неумолимой мести отвращалъ иногда злодьянія: въ случаь убійства не только самъ преступникъ, но и весь родъ его безпрестанно ожидалъ своей гибели отъ дьтей убитаго, которыя требовали крови за кровь” [48, т. I, гл. III, с. 37].
Ибн Русте в своем труде “ал-А’лак ан-нафиса” следующим образом характеризует обычаи и нравы славян, их общественное устройство: “И если один из них возбудит дело против другого, то зовет его на суд к царю, перед которым и препираются. Когда же царь произносит приговор, исполняет то, что он велит. Если же обе стороны недовольны приговором царя, то по его приказанию дело решается оружием, и чей из мечей острее, тот и побеждает. На этот поединок родственники приходят вооруженные. Затем соперники вступают в бой, и кто одолеет противника, выигрывает дело”. Значительный интерес представляют данные о роли жрецов в древнеславянском обществе: “Есть у них знахари, из которых иные повелевают царем как будто бы они их начальники. Случается, что они приказывают принести жертву творцу их тем, чем они пожелают: женщинами, мужчинами, лошадьми. И если знахари приказывают, то не исполнить их приказания никак невозможно. Взяв человека или животное, знахарь накидывает ему на шею петлю, вешает на бревно и ждет, пока жертва не задохнется, и говорит, что эта жертва богу” [1].
Фатализм смелости, отмечается в арабских источниках, был характерен для славян древности: “Они храбры и мужественны, и если нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его полностью. Побежденных истребляют и обращают в рабство. Они высокого роста, статные и смелые при нападениях. Но на коне смелости не проявляют, и все свои набеги и походы совершают на кораблях”.
 Ибн Русте приводит данные о значительной имущественной дифференциации у славян: “Когда у них умирает кто-либо из знатных, ему выкапывают могилу в виде большого дома, кладут его туда, и вместе с ним кладут в ту могилу его одежду и золотые браслеты, которые он носил. Затем опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец, в могилу кладут живую любимую жену покойника. После этого отверстие могилы закладывают, и жена умирает в заключении” [1].
Материалы сравнительного языкознания свидетельствуют, что земледелие издавна было основой хозяйства славян. Археологические данные подтверждают господство земледелия в экономике восточных славян и знакомят нас с формами земледельческих орудий и видами сельскохозяйственных культур (рожь, пшеница, ячмень, овес, горох и др.). Первое письменное свидетельство об озимых посевах относится к середине    X в. Арабский писатель Ибрахим ибн Якуб сообщает: “...они (славяне) сеют в два времени года – летом и весною – и пожинают две жатвы”. Общие для славянских языков слова “яр”, “ярина” и “озимь”, “озимина” позволяют предполагать, что чередование озимых и яровых посевов в сельском хозяйстве славян применялось значительно раньше.
Псевдо-Маврикий в труде “Стратегикон” отмечал: “У них большое количество разнообразного скота и плодов земных, лежащие в кучах, в особенности проса и пшеницы” [1].
Далее Ибн Русте отмечал, повествуя о древних славянах: “Большая часть их посевов из проса. Во время жатвы они берут ковш с просяными зернами, поднимают к небу и говорят: “Господи, ты, который снабжал нас пищей, снабди и теперь нас ею в изобилии”. Гардизи особо подчеркивает значение производства меда у славян. Бортни устраивались на деревьях. Владелец дерева поднимался по стволу, закреплял себя на нем сыромятными ремнями и принимался выдалбливать в стволе полость, призванную служить ульем или бортью. В одном стволе могло быть несколько бортей. В колоде выдалбливали полость и устанавливали ее среди сучьев дерева, подальше от поедающих мед “хозяев леса” – медведей. Индоевропейское название медведя таково: eisber (нем.) – ursus (лат.) – rksas (санскр.). Славяне же постоянно сталкивались с медовым пиратством бурого (biorn (шв.) – медведь) великана и характеризовали его через главную его слабость – мед.
Н.М. Карамзин отмечал: “Медъ былъ ихъ любимымъ питіемъ вьроятно, что они сначала дьлали его изъ меду льсныхъ, дикихъ пчелъ; а наконец и сами разводили ихъ” [48, т. I, гл. III, с. 39].
Ибн Русте в труде “ал-А’лак ан-нафиса” писал следующее о добыче меда: “И есть у них нечто вроде бочонков, сделанных из дерева, в которых находятся ульи и мед. Называется это у них улишдж, и из одного бочонка добывается до 10 кувшинов меду” [1].  Арабские источники сообщали: “Есть у них разного рода лютни, гусли и свирели. Их свирели длиной в два локтя, лютня же их восьмиструнная. Их хмельной напиток из меда. При сожжении покойника они предаются шумному веселию, выражая радость по поводу милости, оказанной ему богом” [47, с. 137-138].
Обычаи, нравы, славянская ментальность вызывали интерес, порой и удивление у представителей западной цивилизации. Ярко и образно передал это летописец “Повести временных лет”, описывая впечатление святого Андрея Первозванного от соприкосновения со славянским миром: “И поведал о том, как учил и что видел, и рассказал: “Удивительное видел я в Славянской земле на пути своем сюда. Видел бани деревянные, и разожгут их докрасна, и разденутся, и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на себя прутья гибкие, и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва слезут, еле живые, обольются водою студеною, и тогда только оживут. И творят так всякий день, никем не мучимые, но сами себя мучат и этим совершают омовенье себе, а не мученье”. Услышав об этом, римляне удивлялись; Андрей же, побывав в Риме, пришел в Синоп [50]. Данные Первокрестителя Руси характеризуют, в какой  глубине веков зарождались  современные нравы и обычаи , характерны  как  для славянства в целом, так и для обитателей нашего края.
Характеризуя процесс формирования ментальности древних славян,  в том числе и обитателей нашего края, становление их этнохарактера, истоков многих обычаев, нравов, необходимо отметить, что в условиях экспансии как с Запада, так и с Востока на ареал обитания древних славян, ставившей под вопрос само существование данного этноса, последний не только выстоял под натиском, но и частично ассимилировал представителей как западной, так и восточной цивилизации, впитав многие навыки, обычаи, достижения, которые частично легли в основу славянской ментальности, этнохарактера, характерного и для  нашего региона.
В славянском этносе, испытывавшем воздействие как западного фактора развития, так и восточного, наблюдался органичный их сплав в евразийские начала, обеспечивавшие высокую жизнестойкость славянского этноса, повышенную адаптацию к изменяющимся условиям существования. Все это обусловило, что славянский мир стал значительным фактором в развитии как западной, так и восточной этнокультур. Особенности становления ментальности славян, в том числе и обитателей нашего края, в ходе этногенеза – важный фактор прошлого, вектор осмысления настоящего и будущего.
Все эти факторы обусловили становление тех особых начал, особенностей и отличительных признаков существования обитателей нашего края, которые через столетия привели к формированию особого луганского этнохарактера.






Донбасс  в планетарном масштабе ,  геологическом смысле,
в плане полезных ископаемых – наследник всего первоконтинента земли Гондвана. Так что архетип Донбасса создан, а затем закреплен на геологическом, планетарном и космическом уровне.


               

Глава II
Луганщина в раннем средневековье (IV-XII вв)

В IV-VII веках жизнь обитателей нашего края, как и Евразийских полюсов – Азии и Западной Европы- кардинально преобразилась , как будто всесокрушающее беспощадное человеческое цунами прокатилось от края до края Евразийского  суперконтинента.
“Великое переселение” для многих народов было подобно апокалипсису – наступил конец их привычного, стабильного бытия: неумолкающе ревели необозримые стада животных, сопровождавших кочевников, скрип колес телег и кибиток, ржание боевых коней заглушали стоны раненых, горели жилища, погибшим никто не вел счета.
Наш край был частью великого степного “коридора” между Европой и Азией. Гунны и другие кочевые народы пересекали его стремительно, не задерживаясь здесь подолгу, поэтому свидетельства их пребывания в нашем крае эпизодичны.
В VIII-Х веках территория  нашего края входила в состав Хазарского каганата – государственного образования VII-Х веков, которое объединяло многие земли и народы юга Восточной Европы, от Нижнего Поволжья и Северного Кавказа до Нижнего и Среднего Поднепровья.
Несмотря на весьма значительные территориальные размеры, этническую, а иногда и языковую пестроту населения, разбросанного по необъятным просторам степей и лесостепей, ряд военных неудач, политических ошибок стоящего у власти административного аппарата, данное государство просуществовало на этой громадной  территории более 300 лет, каганат заставил платить дань соседние народы. Кроме того, многочисленные пошлины текли в каганатскую казну от караванов, проходивших по сухопутным путям через хазарские степи.
В бассейне среднего течения Северского Донца открыто свыше 460 поселений и около 50 могильников алано-болгарской культуры, именуемой, по местам раскопок первых памятников в 1890 г., Салтово-Маяцкой. Подобные могильники  и селения в нашем крае были открыты у поселка Петровка, Станично-Луганского, села Новолимаревка Беловодского района, сел Желтое, Новодачное, Славяносербск [3, с. 20-21].
Могильник древних болгар, обнаруженный у села Желтого, свидетельствует  о классовой  дифференциации, происшедшей в IX веке в среде древних болгар, высоком уровне развития их культуры. Археологические раскопки на Луганщине наглядно свидетельствуют об этом.
Осмотр одного из скелетов позволил выяснить “историю болезни” мужчины и ход ее лечения: его череп был раздроблен ударом кистеня и хирург древности сделал попытку спасти воина. Он провел уникальную операцию – трепанацию черепа. Часть обломков кости была вырезана и удалена, однако спасти пациента не удалось [3, с. 20-21]. Обычаи того времени ошибок врачам не прощали – хирурга постигла мучительная казнь – отсечение головы и кистей рук, захороненных отдельно от туловища. В мир иной хирурга сопровождали, по материалам раскопок, его инструменты: железный нож – скальпель, серебряный шаблон, соответствовавший отверстию в трепанированном черепе пациента. Об уровне развития медицины нашего края этого периода говорит то, что трепанацию черепа начали проводить полстолетия назад.
В 965 году великий киевский князь Святослав Игоревич решил очистить пути по Дону и Волге от хазар. С этой целью он двинулся вниз по Оке и Волге к их столице  Итилии. Несмотря на то, что сам каган возглавил свое войско, Святослав разбил его, взял город и далее по Дону спустился к Саркелу, пограничной крепости, также взял ее, разорил и сжег. После этого удара Хазария уже не оправилась. Археологические данные подтверждают гибель этого государства, хотя, возможно, в отдельных районах этой обширной страны жизнь еще как-то теплилась.
Одновременно с распадом Хазарии в Х веке исчезает и салтовская культура.
Древние болгары создали в бескрайней степи очаги земледелия и домашнего скотоводства, освоили выплавку и обработку различных металлов, в обществе произошло отделение умственного труда от физического, применялась тюркская письменность [3, с. 20].
В конце IX в. в междуречье Днепра и Дона откочевала печенежская орда, пришедшая из-за Волги. Современники писали о них: “...Они опустошают чужие страны, а своей не имеют... Число их бесчисленно”.
Византийский император Константин Багрянородный в труде “Об управлении империей” сообщал о выборности верховной власти печенегов. После смерти вождя племя выбирало себе нового князя из боковой ветви того же рода, то есть власть переходила не к сыну, а к одному из двоюродных братьев умершего. Руководила делами  племени  родовая аристократия, из числа которой избирались сотники, десятники. Главные вопросы жизни племени решали народные собрания. Таким образом, в Х веке общественный строй печенегов имел все атрибуты военной демократии: избранных военачальников-князей, народные собрания, совет аристократии.
В ХI веке в печенежском обществе появляются ростки раннефеодального государства. Письменные источники сообщают о наличии у них наследственной власти.
Около 970 года из Прикаспия  в южно-русские степи откочевали торки, сыгравшие, наряду с Русью и Византией, значительную роль в закате печенежской славы.
С  середины ХI века в причерноморских степях поселился новый кочевой народ, пришельцы называли себя кипчаками. Именно они – всадники, как будто сросшиеся со своими невысокими лошадками, породили легенды о беспощадных человекоконях-кентаврах. Половецкая земля (Кумания), расположенная в степях между Днепром и Волгой, стала источником агрессии для соседних держав. Долина среднего  и нижнего течения Северского Донца была центром Кумании.
Заселяя причерноморские степи, половцы неминуемо сталкивались с жителями Киевской Руси, отношения с которыми были очень сложными. Историки часто подчеркивают большую угрозу, которую  для русских земель  представляли половцы.
Наиболее могущественными  объединениями  половцев были донецкое и донское. В 1103 году  русичи разгромили приазовских половцев, после этого  на роль лидера в общеполовецком объединении стали претендовать донецкие половцы. К ним примкнули  те из приазовских половцев, кто сумел спастись после похода русских войск. Так  складывалось ядро объединения, которое  возглавил  предводитель донецких половцев хан Шарукан. С этого времени его стали называть великим ханом. Шарукан принялся готовить поход на Русь, желая упредить поход русских дружин. Никто не сомневался, что следующий удар будет направлен против Среднего Подонцовья. Результатом деятельности великого хана стал неудачный поход против Переяславского княжества [3, с. 10].
Весной 1111 года против донецких половцев выступило объединенное русское войско во главе с самим Владимиром Мономахом. Это была широкомасштабная операция: в течение нескольких недель самое сильное половецкое объединение оказалось полностью разгромленным, половецкие города Шарукань, Сугров и Балин (современная Харьковская область) – захваченными, военные силы половцев разбитыми. Русские полки “взяша полона много и скоты, и кони, и овце и колодников много изомаша руками”. Владимир Мономах “пил золотым шеломом Дон (то есть Северский Донец) и приемшю землю их (половцев) всю”. Остались следы пребывания русских полков и на территории нашего края. Древнерусское боевое оружие – боевые топоры и мечи – найдены у села Краснянка Кременского района и у села Пески Новопсковского
23 апреля 1185 года князь Игорь выступает в свой знаменитый поход против половцев и заявляет о желании повторить действия Владимира Мономаха – “испити шеломом Дону”, “копие преломити конец поля Половецкого”. Однако подойдя к Среднему Подонцовью – земли Кончака, войско князя Игоря поворачивает на запад и уходит к верховьям реки Самары, захватывает богатые вежи половецкие и остается праздновать победу. Наутро русские полки проснулись в окружении половецких войск и после кровавой сечи были разбиты. После победы половцы разделили пленных между собой. Раненого Игоря хан Кончак выкупил у другого знатного половца, пленившего  князя. Немного позже Кончаком был выкуплен и двенадцатилетний сын  Игоря – Владимир. Оба пленника были поселены в ставке Кончака в качестве  почетных гостей: они имели право свободно передвигаться по стану и даже ездить на охоту. Ставка хана располагалась на реке Тор (территория Донецкой области). Возможно, во время своих прогулок и охот князь Игорь посетил и территорию нашего края.
Весной 1186 года, когда  противостояние между Русью и половцами ослабело, князь Игорь совершил побег из плена [3, с. 10-21].
В результате неудачного похода князя Игоря под властью хана Кончака оказалось  все степное левобережье – никогда еще донецкие половцы не были столь могущественными.
В 1199 году великим князем  Черниговским стал Игорь. Так к концу ХII века оба героя “Слова о полку Игореве” добились осуществления своих планов. К этому времени они уже были родственниками: Кончак за Владимира Игоревича отдал замуж свою дочь. Удивительно, что и ушли из жизни оба героя в одно и то же время – в самом начале ХIII века
Наследником Кончака был его сын Юрий. Его власть в левобережных степях была столь велика, что это было отмечено даже русским летописцем, записавшем, что Юрий Кончакович “бе болшише всих половець”. Дочь Юрия Кончаковича стала первой женой великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича, отца Александра Невского. Так в итоге решалось этническое противостояние и конфликты на Руси – династическими браками и союзами.
Однако не только пожарищами войн и разрушений было отмечено пребывание половцев на территории нашего края. О том, что освоение причерноморских степей половцами началось с территории современных Донецкой и Луганской областей, говорит то, что именно здесь сосредоточены самые ранние половецкике изваяния, именуемые в народе “каменными бабами”. Высеченные из камня человеческие фигуры, держащие  в руках чаши, хранят память о своих создателях – неизвестных степных мастерах. Согласно представлениям половцев, эти изображения являлись  воплощением прародителя  племени или рода, который после своей смерти  вселялся в каменную статую и продолжал заботиться о своих потомках, передавая их молитвы и жертвы небесным богам. Каменные изваяния  устанавливались в святилищах, которые сооружались на вершинах курганов поближе к небу.
Половецкие святилища, обнаруженные на Луганщине, находятся у современных сел Астаховка и Благовка Свердловского района на территории государственного заповедника “Провальская степь”.
Каменные изваяния изготавливались странствующими мастерами-камнерезами. Мастерскими под открытым небом служили карьеры у нынешних городов: Антрацит, Лисичанск, Краснодон, Лутугино, у поселков и сел: Изварино, Успенка, Провалье.   По мнению ученых, в статуях заключался кульминационный момент ритуального пира, когда воплощенные в камне хранители племени совершали возлияния Солнцу и добрым богам, обитающим в восточной стороне неба, передавая им жертвы, принесенные людьми. Нашествие монголо-татар  ощутимо повлияло на развитие нашего края. Кочевников-монголов манили не только природные богатства наших земель, о которых в ХII веке они писали: “Во всем мире не может быть земли, приятнее этой, воздуха, лучше этого, воды, слаще этой, лугов и пастбищ, обширнее этих”, но и желание сделать их опорной базой для покорения Западной Европы, для контроля над Южной Русью, народами Кавказа, Поволжья, приобретения выхода к побережью Азовского и Черного морей с целью поставить под контроль торговлю между Западной Европой и Востоком
 Монгольская конница буквально смела располагавшиеся в долинах степных рек половецкие зимовища, поселки алан и болгар, оставляя за собой пепелища и трупы. Посол Римского папы Плано Карпини в 1245 году, проезжая по нашему краю, увидел “многочисленные половецкие головы и кости, лежащие на земле подобно навозу”. Свирепость завоевателей лишь возросла от  отчаянного сопротивления народов, населявших наши земли. Половецкая аристократия была уничтожена, а рядовых кочевников из донецких степей переселили в Монголию – именно  там появились каменные изваяния, подобные обнаруженным в разрушенном кургане у села Чернухино нашей области. Число жителей нашего края становилось все меньше и меньше. В ХIII-ХIV веках на территории нашей области известны  славянские поселения, построенные русскими людьми, которых монголо-татары поселили по берегам рек для обслуживания и охраны переправ. Однако во второй половине ХIV века замирает жизнь и на береговых поселениях. Богатейшие донецкие степи становятся безлюдными, получают наименование “Дикого поля” – степного пространства, где постоянно происходили военные стычки, где смерть стала обыденностью, а жизнь человека ничего не стоила. Однако  колесо истории вращается необратимо и нет ничего вечного на земле: в результате распада Золотой Орды, в 20-40-е гг. ХV века из нее выделились Сибирское, Казанское, Крымское ханства, Большая Орда. Степи Подонцовья оказались в центре ожесточенной борьбы между Большой  Ордой и Крымским ханством. В 1475 г. Крымское ханство стало вассалом  Османской Турции, которая старалась сплотить все осколки  Орды в антиславянский союз, нанести мощные удары по христианскому миру, утвердить ислам в Восточной Европе. Крымскому ханству отводилась центральная роль  в реализации этого плана. Наш край оказался  в эпицентре  противостояний различных культур, цивилизаций, держав, ареной нескончаемых военных противостояний.
С 1480 года на протяжении 50 лет крымчаки ежегодно вторгались на наши земли, а в первой половине ХVI в. на каждый мирный год приходилось  по два года войны. В данный период наш край стал эпицентром противостояния  славянского и мусульманского миров, западной и восточной цивилизаций, что обусловило настоятельную задачу организации надежной  и эффективной  системы обороны. В 1637 году на берегу Айдара возник Осиновский Острог (с. Осиново Новопсковского района), во второй половине ХVII в. была возведена  Изюмская “засечная черта” протяженностью 530 км. В ходе своеобразной реконкисты на территории нашего края совместными усилиями Русский мир  остановил натиск мусульманского Востока на христианскую Европу, на Русь, на славянский мир, спасая их от этнического и религиозного геноцида со стороны противостоящей цивилизации.
Исходя из того, что важнейшим элементом тактики татарских набегов была внезапность, насущной задачей являлась организация на должном уровне разведки их передвижений. В начале 20-х годов ХVI в.  россияне организовали первые сторожевые “заставы” и “станицы” в “Диком поле”. В “Боярском приговоре о станичной и сторожской службе” от 1571 г.  устанавливалась строжайшая ответственность за информацию о дислокации и  передвижении татар и за “нерадение на службе” предусматривались для  сторожей кары вплоть до смертной казни. В “Росписи донецких сторожей” 1571 г. содержался перечень 73 сторож на Северском Донце, в том  числе – Святогорская, Бахмутская и Айдарская.
Основатель Запорожской Сечи князь Д. Вишневецкий (Байда) в начале 1559 г. нанес значительное поражение татарам на реке Айдар. Эффективное сочетание активной обороны и укрепление охраны создало предпосылки к славянскому заселению “Дикого поля”. Середина ХVI в. характеризуется тем, что донское казачество становится грозной силой, с которой необходимо было  считаться и Москве, и крымским татарaм, и ногайцам. Так, когда Московия направляла своего посла  Новосельцева в Константинополь, царь  И. Грозный обратился с посланием к атаманам и казакам на Северском Донце, чтобы они  слушались посла и во всем оказывали ему содействие. Указ грозного царя не возымел  на казаков  ожидаемого воздействия, что говорит  о их силе и вольнолюбии.
Укрепление южных рубежей Российской державы, мероприятия по оборонительным и активным наступательным действиям российского казачества против татар и ногайцев подготовило почву для активного начала заселения земель “Дикого поля”. Царское правительство благосклонно относилось к переселению с Правобережной и Левобережной Украины на пустующие или малозаселенные земли славянского населения, где доминировали русские, в основном военные поселенцы. Первое значительное переселение украинцев в донецкие степи состоялось  в годы национально-освободительной  борьбы под руководством  Богдана Хмельницкого. В первые годы этой войны  после побед под Желтыми Водами, Корсунем, Пилявцами и Зборовым украинцы обрели надежду на получение свободы и независимости. Поражение же под Берестечком развеяло эти чаяния и началось переселение украинцев на южные окраины Российской империи. Они основали много городов, городков, слобод, сел и хуторов. Народное заселение пустующих земель привело к созданию Слободской Украины, которая  включала в себя пять полков: Харьковский, Изюмский, Сумской, Ахтырский, Острожский. В 1651 году был создан Изюмский Слободской полк, который занимал земли между городами Чугуев и Бахмут. В него входило 102 населенных пункта,  в том числе и  Кабанье (сегодня Краснореченск), Кременное, Новая Краснянка, Юрьевка (сегодня Макеевка Кременского района), Сватова Лучка (сегодня райцентр Сватово) и другие села и слободы. В 1652 году был организован Острожский Слободской полк с сотенным городком Острожск (ныне Воронежская область, Россия). Этот полк был стеснен в землях и поэтому полковник Иван Иванович Тевяшов обратился к правительству с просьбой о расширении территории полка на юг, что получило поддержку.
В 1732 году по распоряжению правительства из сел Перлевка, Ендовище, Гвоздевка, Урыва слободские казаки были переселены на земли по реке Айдар. В Старо-Белую (сегодня город Старобельск) пришел с казаками сотник Иван Фомич Синельников, в Закотное – Дмитрий Петрович Голодолинский, в Белолуцк – Яков Романович Головинский. Они основали здесь и в других местах сотенные городки. Это было внутреннее расселение слобожан, и именно в это время на Луганщине, в той ее части, которая входила  в состав  Слободской Украины, было основано много слобод, слободок, хуторов. Поселения появились на Старобельщине, Новопсковщине, Кременщине, Сватовщине. Каким же было в данный период социальное устройство слободского общества? Главное сословие составляли казаки. Они делились  на выборных казаков (компанейцев) и подпомощников. Первые должны были нести  войсковую службу, вторые – помогать им деньгами  и провиантом. На одного компанейца припадало от двух до восьми подпомощников. Казацкая старшина имела от шести  до двадцати подпомощников.
Чем же занимались и как жили слободские казаки и иные социальные группы на территории Луганщины? Казаки несли военную службу, участвовали в битвах с турками, крымскими татарами, в других войнах, которые вела Россия. Так, Белолуцкая сотня казаков Острожского Слободского полка принимала участие в русско-турецкой войне (1756-1763 гг), в Гросс-Егердорфском сражении. Казаки Старой Краснянки отличались при  штурме Измаила и Очакова в русско-турецкой кампании. Некоторые из них награждены медалями с надписью: “Очаков. Декабрь 1788 г.”. Подпомощники и подсоседки, крестьяне занимались сельским хозяйством, преимущественно земледелием, и выделяли материальные средства для содержания своих  земляков-воинов.
Таким образом, активный процесс формирования казачества как особого сословия, протекавший в ХVI веке, укрепление южных рубежей Российской державы обусловили заселение “Дикого поля”. При этом центром концентрации казачества наряду с Запорожской Сечью являлось и Нижнее Подонье – важный рубеж защиты Восточной Европы, Руси, славянского  мира от мусульманской агрессии.

Следует  особо отметить,
что как в  этнической, так и  в экономической,
политической жизни истории России
Донбасс занимает особое место



Глава III
Луганщина в  ХVIII в.

Решая геополитические проблемы Российской империи, защиты и укрепления ее границ от турецко-татарской агрессии, Петр I запланировал пригласить в Россию военных православной веры из Австро-Венгрии, и первые офицеры-поселенцы нашего края прибыли в Новую Сербию еще в первой половине ХVIII века.
В 1750 году к российскому послу в Вене обратилась группа сербов с просьбой принять  их на военную службу и поселить навсегда  в России. С 1752 года значительные отряды сербов покидают Австро-Венгрию и направляются в Россию. Это  были люди доблести и чести, героически проявившие себя в борьбе с турками, в защите православной веры.
Вслед за отрядом Ивана Хорвата через Киев в донецкие степи отправились в октябре 1752 года Иван Шевич с командой из 210 человек, в ноябре того же  года – Райко (Родион) Прерадович (он же Депрерадович) с командой в 27 человек [5, с. 7]
С подполковником Иваном Георгиевичем Шевичем в наши края прибыли его сыновья Иван и Петр в звании капитанов, поручик Степан Сабо (Сабов), Иван и Игнат Миоковичи, Константин Юзбаш. Вскоре на географической  карте Луганщины появились новые населенные пункты, названия которых образованы  от фамилий сербских и хорватских офицеров, а также их родственников: Георгиевка, Сабовка, Ивановка, Голубовка, Депрерадовка, Викторовка, Александровка [5].
Подполковники Иван Шевич и Райко Прерадович были произведены в очередной  чин и приняли подданство России.
Правительство решило дать землю новым поселенцам от Бахмута до Лугани. В указах императрицы Елизаветы Петровны от 29 марта и 1 апреля 1753 года  предписывалось: “... Шевича и Прерадовича с выходящими с ними  определенных наций народами поселить от конца оборонительной линии и поселения ландмилиции с донецкой стороны, т.е. от Бахмута до Лугани в назначенных от линии укрепленных редутами местах, а именно от того Бахмута через вершину речки Санжаровка и к вершинам рек Миуса и Белой. А от оных по  назначенной в ландкарте красной линии и до реки Лугани, что допуская их по сю сторону Донца, где донских казаков земля от левого берега Северского Донца до Бахмута простирается....” [5, с. 7]
О значении, придаваемом московским правительством данным поселенцам нашего края,  свидетельствует  то, что  Ново-Сербия  и Славяно-Сербия  непосредственно подчинялись Сенату и Военной Коллегии.
Жизнь военных поселян Славяносербии была трудной  и наполненной опасностями. Набеги татар и ногайцев, войны с турками  и освоение земли  требовали от поселян  значительных усилий, мужества и отваги. Один из  поселенцев, капитан С. Пишчевич,  получивший впоследствии чин генерала, подробно описывал жизнь и быт поселенцев.
Симеону Пишчевичу досталась территория, названная селом Раевкой, что на Северском Донце. В своей книге “Известия о похождении С. Пишчевича” (1731-1785) он рассказывает о том, сколько диких животных, дичи и рыбы было в то время в наших краях. Однако добывание провизии и земледелие были лишь частью забот поселенцев. Нужно было строить полевые укрепление (шанцы) в каждой роте, а на юге Славяносербии строилась целая цепь  редутов, в которых постоянно дежурили поселенцы.
Кем же были военные поселенцы Славяносербии: героями, искавшими славы на поле брани, или искателями приключений вдали от родины, тружениками,  которые обрели в донецких степях свою вторую малую родину?  Многие из них стали героями русско-турецких войн, прославили наш край, вписали страницы доблести  и славы  Луганщины [5].
В 1753 году вышли указы империатрицы Елизаветы об основании Новой Сербии и Славяносербии, а в 1754 году состоялось переселение военных, до того расквартированных в Киеве, на новые территории. Сербские переселенцы получили Славяносербию под обещание поселить на ней 3 тысячи военных  с последующим увеличением  – за счет новых переселенцев – до 5 тысяч. Но обещанное количество было  трудно достижимым. Полк Райко Депрерадовича состоял из 199 гусар, а вместе с женами и детьми численность всей, как тогда говорили, “команды” достигала  406   человек.   В полку Ивана Шевича служило 278 гусар, а  численность его “команд” составляла 631 человек (без  учета  детей  женского пола). Полк Р.Депрерадовича поселился в районе Бахмута (современный Артемовск Донецкой области), полк  И. Шевича – в междуречье  Лугани и Северского Донца [5, с. 7].
Полки “славяносербов” разделялись на роты, которые и образовывали поселения. Первоначально было десять рот, позднее их число возросло до шестнадцати. Согласно первоначальной нумерации рот, вторая рота полка Ивана Шевича находилась на месте современной Большой Вергунки, а третья рота – на месте нынешнего Каменного Брода. С увеличением количества рот  изменялось и наименование поселений на Северском Донце [5, с. 7].
Жизнь колонистов  на новых местах  налаживалась  с большим трудом. Новые земли, по воспоминаниям офицера Симеона Пишчевича, были пустынными, хотя в перспективе – благодатными для своих обитателей: “...Земля, как обыкновенно, затверделая, дикая, и может быть,  что от создания света необработанная, и лежала во все древние века  без всякой пользы, впусте и без народа; край однако теплый, ...климат, сходствующий много с Молдавией, ибо в лесах дикие овощи, яблок и груш много, а также на иных местах и дикой виноградной лозы сыскать можно” [5].
Эти данные не были преувеличением. Новый край не был пустынным и незаселенным. На месте Славяносербии, по данным на 1745 год, проживало около 3 тысяч русских и украинских крестьян, хотя плотность заселения, как видно по количеству жителей,  была весьма и весьма неравномерной. Земли южнее Славяносербии входили в состав Запопрожской Сечи. Тем не менее в их собственных глазах переселенцы являлись первопроходцами  малозаселенного Луганского края.
До получения первого урожая поселенцам было чрезвычайно тяжело: пришлось даже питаться дикими травами. Профессиональные военные учились возводить дома и заниматься земледелием. “Славяносербы” вынуждены были  защищаться от постоянных нападений южных  соседей – крымских татар и запорожских казаков. Причем запорожцы считались более опасными противниками, чем крымцы. Для защиты от казаков  использовалась  крепость Бахмут. Со временем славяносербские гусары проявили себя на ратном  поприще – в составе российской  армии на полях  Семилетней войны (1756-1763 годы) [5, с. 7].
Поселенцы с Балкан были основоположниками многих городов, поселков и сел Луганщины. Так несколько хуторов основал сербский полковник  Штерич. С его именем связано появление пгт. Штеровка (Краснолучский горсовет), Ивановка (железнодорожная станция Штеровка) и Петрово-Красноселье. Иоанн Шевич и Райко Прерадович (Депрерадович) получили себе отдельные владения  в юго-восточной части  Бахмута между Доном и Луганью. Новое поселение  стало называться Славяно-Сербией. Согласно указам императрицы Елизаветы Петровны от 1753 года между реками Бахмуто и Лугань были выделены земли  для ветеранов русско-турецких  и национально-освободительных войн. Сюда были переведены  дружины сербов, болгар, хорватов, молдаван. Они занимали зимовники между  Донцом и Луганью, создавали из них военные  поселения, разделяя на полки и роты, формируя при этом  пешие и конные полки [4, с. 6].
С прибытием  сербских полков вновь образованные  населенные пункты   были объединены в административно-территориальную единицу.  Славяносербия не относилась ни к провинции, ни к губернии, а подчинялась напрямую Военной коллегии и Сенату. Для  организации поселения полков и управления ими по линии военного ведомства была создана Славяносербская комиссия, которая до 1764 года находилась в Бахмуте. Бахмут являлся официальным центром Славяносербии. Вторым же городом после Бахмута считался Славяносербск.
 Такие действия  всячески поощрялись  царской властью. Так, еще в январе 1715 года был издан указ, по которому славяне, перешедшие на русскую службу, получали земли, хлебное и денежное жалование в зависимости от  чина. Специальной  грамотой от 1752 года им передавалась в вечное владение (с правом передачи потомкам) земля в количестве: рядовым  – 20-40, поручикам – 80, капитанам – 100 четей (четь – 0,26 га). Кроме того, поселенцы получали денежную плату и имели право на беспошлинную торговлю [4].
С переселением Славяносербских рот в этот регион начался приток гражданского населения. Это было вызвано принятием ряда законодательных актов. Царским манифестом от 4 декабря 1762 года сюда приглашались все иностранцы, желающие поселиться в России. Указом же от 11 июля 1763 года разрешалось принимать в Новую Сербию на поселение русских и украинских беглых людей.
Здесь можно было встретить представителей “волосской”, “угорской”, болгарской, греческой, македонской, турецкой, славянской, моравецкой, татарской национальности. Выходцы из других религий в большинстве случаев принимали православную веру [4, с. 6].
Переселенцам предоставлялись большие льготы. В результате этих мер к 1770 году в России  было основано 117 новых поселений. Военные поселенцы освобождались от несения подати, им предоставлялось право открывать фабрики и заводы.
Бариактар (корнет) Мануйло Вуич прибыл в Россию  в 1752 году одновременно с Шевичами и Депрерадовичами по вызову ранее прибывшего полковника Ивана Хорвата. Он получил земли  в Славяно-сербском  уезде  и заселил деревню, дав ей свое имя: Мануйловка. Вступил  на военную службу в Иллирический полк Шевича (впоследствии Сумской  гусарский), где был капитаном. Он и его потомки внесли вклад в рост могущества Российской империи: так род Вуичей внесен в родословные книги губерний: Вологодской, Петербургской, Рязанской, Харьковской, Екатеринославской  и Херсонской. Кроме линии Вуичей, происходящей от упомянутого Мануйлы Вуича, имеется линия, идущая от подполковника Максима Вуича, прибывшего в Россию с Иваном Хорватом в 1751 году [4].
Полковник, герой сражения при Фридланде, командующий Собственным Его Императорского Величества конвоем Василий Афанасьевич Вуич родился в 1777 году, поступил на службу кадетом в 1788 году в Елизаветградский легкоконный  полк, в 1797 году переведен в чине корнета в Кирасирский (его величества)  полк и 18 сентября того же года выбыл. В чине поручика 7 октября 1803 года  переведен в Уланский  Цесаревича полк. 26 марта  1806 года за участие в сражении под  Фридландом, где был ранен, награжден орденом  св. Георгия IV степени. 20 января 1811 года  уволен  со службы  полковником с мундиром и пенсионом. В 1812 г. избран дворянством Екатеринославской губернии начальником ополчения этой губернии, затем двукратно был предводителем  дворянства Славяносербского уезда. В 1827 г. назначен во вновь сформированный корпус жандармов начальником отделений Харьковского и Курского, а затем Екатеринославского и Таврического. В 1828 году при прибытии императора Николая I в армию, назначен командующим императорским конвоем, каковым и командовал во время пребывания императора на театре войны. В 1831 г. состоял в конвое великого князя Михаила Павловича на театре войны и награжден орденом Святого Владимира III степени [4, с. 6].
Николай Васильевич Вуич дослужился до чина генерал-лейтенанта. Его предки  переселились в Россию в  середине ХVIII века. На военную службу был записан в 1777 году в Ахтырский гусарский полк. В 1786 г. перешел в Белорусский  егерский  корпус с производством в адъютанты. Отличился в русско-турецкой войне 1787-1791 гг., был ранен и дважды производился в чины (в капитаны произведен за штурм Измаила). За отличие в боях против польских конфедератов получил чин секунд-майора. В 1803 г. был назначен командиром 2-го егерского полка и произведен в полковники. В 1806 г. стал шефом формировавшегося 25-го егерского полка и с ним участвовал в боях с французами в кампании 1806-1807 гг. Был ранен картечью и награжден орденом Святого Георгия 3-го класса. В 1808 г. в войне со шведами командовал русским отрядом на Аландских островах. В 1812 г. назначен шефом 19-го егерского полка и командиром бригады 24-й пехотной дивизии. Сражался под Витебском, Смоленском, в арьергарде соединенных армий. В Бородинском сражении защищал мост через р. Колочу и батарее Раевского. Был произведен в генерал-майоры. Приключения и деяния мушкетеров Франции меркнут перед подвигами наших земляков.
С переселенцами связаны многие исторические события европейского масштаба. Старшая дочь Несвитевича Анастасия вышла замуж за Сергея Манштейна. Эта фамилия может вызвать вопрос: не имеет ли она отношения к гитлеровскому фельдмаршалу Манштейну? В определенной степени да: древний род Манштейнов разделился на две ветви: одна утвердилась в Германии, представители второй, начиная со времен Петра I, верой и поравдой служили России: Эрнест-Себастьян Манштейн был одним из соратников императора Петра I, Христофор-Герман – флигель-адъютантом при дворе Анны Ивановны, участвовал во всех военных кампаниях того времени. Известны “Записки о России” Сергея Манштейна, потомка  знаменитого рода, который и стал мужем нашей землячки Анастасии Несвитевич. Судьба их сына, Александра Сергеевича Манштейна, прямо связана с историей Черноморской эскадры. В 1918 году он командовал эсминцем “Жаркий” [4].
Переселенцы оставили известный след и на производственном поприще. Так,Рубежное раскинулось на живописных берегах Донца. Александр Александрович Несвитевич безвозмездно отдал часть своих земель под строительство железной дороги и большой для того времени  станции. В тени зеленого холма  в 1905 году был открыт  вокзал имени Несвитевича. 180 гектаров земли он продал под строительство стекольного завода. Александр Несвитевич был, прежде всего, человеком дела. Его хозяйская рука оставила заметный след  в истории Луганщины.
В городе Лисичанске стоит памятник Александру Несвитевичу, который открыли в 2005 году к 100-летию станции Несвитевича [4, с. 6].
Чтобы привлечь население в южные степи, московское правительство допускало здесь “вольную заимку” земель крестьянами, раздавало земли помещикам с условием их заселения определенным количеством крестьян.
Большинство из обосновавшихся в наших краях были выходцами в основном из Полтавщины, Харьковщины, Черниговщины. Из Великороссии разрешалось переселяться сюда  лишь государственным крестьянам-однодворцам, страдавшим от малоземелья. Поэтому переселялись в наш край в основном  крестьяне из Белгородской, Воронежской, Курской, Орловской губерний.
Людей влекли на необозримые просторы края  не только плодородные черноземные земли, но и значимые элементы свободы и самоуправления, сохранившиеся и доминировавшие здесь.
Показательно, что землю в нашем крае в XVIII в. обычно не мерили историческими мерами, а  количество  ее определяли так: “Спахал 3 дня либо 5 дней”. Многие участки земли еще не были распаханы. И лишь “когда народу приумножалось”, начинали делить между собой землю, расположенную “поблизу поселения у версту, у две”.
Дальние заливные земли под целинными сенокосами стали распахивать только с середины XIX века. А те крестьяне, которым земли все-таки не доставало, могли взять ее у помещиков в аренду “сколько угодно”. В среднем в Славяносербском уезде на одну ревизскую душу приходилось по 15 десятин земли (1 десятина = 1,025 га). 
При этом даже после занятия основного массива земли нашего края, наиболее дешевой она была в Славяносербском уезде – 30 рублей за десятину, в густонаселенных же губерниях, из которых и шли переселенцы (Полтавской, Харьковской, Киевской, Курганской), земля стоила 100-150 рублей за десятину.
Рассматривая проблемы заселения нашего края, необходимо иметь в виду, что земля была для крестьян не просто недвижимой собственностью, мерилом зажиточности, объектом их производственной деятельности или частью природы – они ассоциировали ее с матерью, с которой чувствовали неразрывную духовную связь.
Это находило выражение в обрядах, поверьях, играх. Так, перед тем, как в первый раз ехать в поле сеять, было принято посидеть за столом, на котором на чистой скатерти лежали хлеб и соль. Во многих селах нашего края пахари брали с собой на первый сев хлеб в виде креста, испеченный на четвертой неделе поста и хранившийся до этого времени в амбаре на зерне. “Кресты” клали по углам вспахиваемой нивы, носили перед сеятелем, поедали до окончания сева. Если урожай был хорошим, крестьяне говорили, что по хлебу “Бог походил”. Первый скошенный снопик женщины затыкали сзади за пояс, чтобы не болела спина. Зерно и солому из первого снопа употребляли как лекарство. Последний пучок соломы оставляли несжатым: Христу (Илье-пророку или Николаю-угоднику) “на бороду”. Иногда “бороду” завивали венком, а в середину клали кусочек хлеба с солью. Это был  отголосок древнего обряда принесения жертвы земле в благодарность за урожай. [25].
Много обрядов было связано с последним снопом. Его с особым почетом вручали родителям или хозяину, иногда наряжали в женскую одежду. Затем его скармливали скоту, считая, что тогда он всю зиму будет сытым. Крестьяне верили, что в оставшихся после жатвы на поле колосьях Бог отдыхает, поэтому их нельзя сжигать.
В XVIII в. наш край трудом луганчан постепенно превращался в одну из житниц Российской державы, являлся рубежом и бастионом ее защиты.
XVIII век на территории Луганщины был знаменателен многими этапными событиями, в которых как выдающиеся исторические личност, проявили себя наши земляки, вписав яркие страницы в летопись края.
Таким значимым историческим событием стало восстание К. Булавина, эпицентр которого был на Луганщине и в котором активнейшее участие принимали наши земляки.
О масштабе восстания говорит то, что восставшие, разбив карательный отряд полковника Ю. Долгорукого, нанеся поражение восьмитысячной армии войскового атамана Максимова, по замыслу К. Булавина планировали поход на Воронеж и Москву [3, с. 24-25].
Против нашего отважного земляка и его соратников Петр I, правящий класс Российской империи мобилизовали огромные карательные силы, отборные войска.
12 апреля Петр I вызвал из действующей армии гвардии майора князя, российского генерала-фельдмаршала Василия Долгорукого, брата убитого Юрия Долгорукого , и назначил его командующим карательными войсками. Ему были выделены крупные военные силы: 2 полка из Москвы, 400 драгун из Воронежа, 2 украинских полка, присланных гетманом Мазепой, изюмского полковника Шидловского “со всею бригадою слободских казаков из Ахтырского и Сумского полков”. Царь также предписал отправиться на Дон «дворянам и царедворцам всем и прочих, сколько возможно сыскать на Москве конных». В целом, в ходе подавления восстания В. Долгорукий имел в своём распоряжении 32 тыс. чел. В боях с карателями погибло 29 тыс.: 100 булавинцев, в основном уроженцев нашего края, были сожжены 44 казацких городка. Только ценой концентрации огромной по тем временам воинской мощи Российской империи удалось подавить восстание К. Булавина с эпицентром на Луганщине [3, с. 24-25].
Подвиг наших земляков-булавинцев оставил глубокий след в народной памяти, запечатлен в сказаниях, песнях, фольклоре.
XVIII век на территории нашего края был знаменателен тем, что трудом слобожан – русских и украинцев, молдаван и сербов, представителей десятков других народов он был превращен в одну из житниц Российской империи. Однако это сопровождалось утратой автономии, привилегий, свойственных для Слободской Украины XVII века.
XVIII век ознаменовался деятельностью царского правительства по заселению славянскими народами территории нашего края.
Итогом существования Славяносербии на землях нашего края стало дальнейшее хозяйственное освоение земель Луганщины, основание многих населенных пунктов, существующих и в наши дни.
В сентябре 1721 года экспедиция во главе с управляющим Бахмутским соляным  промыслом Н. Вепрейским  и надзирателем Бахмутской крепости С. Чирковым в верховьях Лугани в балке Скелевастой нашли пласт каменного угля, именуемый в то время “горюч-камнем”. Вскоре были обнаружены новые залежи угля на реке Беленькой (в настоящее время – река Белая) – правом притоке Лугани, в Городних буераках (возле с. Городище). Разработка данных месторождений  была началом освоения угледобычи в Донбассе, что во многом предопределило направление развития нашего края.
Афоризм “Донбасс Луганщиной начинался” имеет полное основание не только по отношению к шахтерскому труду, добыче угля, но и к становлению и развитию металлургии [3, с. 24].
1 октября 1792 года командующий Черноморским флотом вице-адмирал Н.С.Мордвинов, человек европейски образованный, крупный ученый, экономист, в рапорте о состоянии флота на юге России отметил остро стоящую оружейную проблему и необходимость сооружения нового оружейного завода на юге страны как важного фактора отражения турецко-татарской опасности.
Для решения этой задачи был направлен в наш край шотландский инженер, механик, оружейник, изобретатель, действительный статский советник Карл Гаскойн с целью изучить сырьевую базу и выбрать место для строительства завода [3, с. 30].
Неофициальный титул К. Гаскойна как “отца-основателя” Луганска, связан с тем, что его предложения послужили основой для составления указа “Об устроении литейного завода в Донецком уезде при речке Лугани и об учреждении ломки найденного в той стороне каменного угля”, подписанного Екатериной II 14 ноября 1795 года.
Судьбоносный для Луганска указ Екатерины II, изданный 14 ноября 1795 г., гласил: “В Славяносербском уезде Екатеринославской губернии учредить литейный завод. Употребить на это важное дело 715 733 рубля, оставшихся от вооружения Черноморского флота. Определить заводу до трех тысяч мастеровых и поселян”.
Строительство завода продолжалось десять лет. Возникший вокруг него поселок в 1797 году получил название Луганский завод. Но именно 1795-й принято считать началом основания Луганска.
15 октября 1800 года первая домна выдала чугун, выплавленный на лисичанском угле из руды, добытой в районе окрестных сел Городище и Петропавловка. Благодаря этому событию Луганск получил почетное  звание “колыбели южной металлургии”.
Это звание получено по праву, так как строительство Луганского литейного завода – первенца южнорусской и украинской металлургии, каменноугольных шахт и рудников Донбасса, сооруженных по последнему слову передовой английской техники, явилось значительным событием в деле индустриализации как Российской империи, так и нашего края.
Топливо для Луганского литейного завода добывалось на месторождении в Лисичанской балке на земле села Верхнего (Третья рота).
Первая шахта, заложенная здесь, положила начало промышленной разработке каменного угля в Донецком бассейне и в Российской империи в целом.
Здесь же был построен первый в России шахтерский поселок, положивший начало городу Лисичанску, а в 1799 г. здесь был произведен первый в России кокс.
В 1799 году на Луганском заводе были отлиты первые пушки, в октябре 1800 года из чугуна домны № 3 были произведены ядра, бомбы и гранаты.
Значение Луганского литейного завода для развития края, укрепления мощи Российской империи трудно переоценить: за короткий период завод снабдил орудиями, ядрами, бомбами и гранатами все крупные крепости Черноморско-Азовского побережья России, оборонительные сооружения Киевского департамента, Подольскую и Кавказскую армии. Прогремевшие на всю Европу победы российского флота у острова Корфу (1799 г.), в Адриатическом море у Бокка-ди-Катарро (1807 г.), сокрушившие дамоклов меч турецкой экспансии в Европе, были во многом одержаны благодаря луганским пушкам.
Победа над одним из самых выдающихся полководцев мира – Наполеоном, была достигнута,в немалой степен,и благодаря высоким техническим данным пушек, которые отливались на Луганском пушечном заводе, имели стволы 7,5 и 12,5 калибров, стреляли ядрами массой 40 килограммов при дальности выстрела до четырех километров. Такие пушки завод изготавливал для российской армии и во время Отечественной войны 1812-1814 годов. За один только 1812 год было выпущено 413 пушек, и ни одна из них не разорвалась во время боев.
В период Крымской войны Луганский литейный завод стал главным арсеналом всей империи: между ним и русской армией на Крымском полуострове действовал своеобразный конвейер, обслуживаемый 400 парами волов.
Историки, изучающие историю Луганщины, констатируют, что наш край столетиями был оружейной мастерской российской империей и это подтверждают хрестоматийные строки лермонтовского “Бородино”:
                “Чуть утро осветило пушки
                и леса синие верхушки –
                французы тут как тут” –
повествуют о луганских пушках,отлитых на Луганском литейном заводе [45,с.6]. Далее М. Ю. Лермонтов описывает один из ключевых моментов войны  1812 г. –  битву под Бородино и, в частности, схватку за Шевардинский редут:
                Ну ж был денек!
                Сквозь дым летучий
                Французы двинулись, как тучи,
                И все на наш редут.
                Уланы с пестрыми значками,
                Драгуны с конскими хвостами
                Все промелькнули перед нами,
                Все побывали тут”.
Герой повествования поэта – солдат в своем рассказе передает не просто бой за батарею, на которой он  был, и не только один участок боя. Самое поразительное у лермонтовского солдата – это то, что он передает сражение полностью, словно наблюдает его со стороны. Но не с командного пункта, а со своей батареи, с лафета луганского орудия, при этом рассказ о сражении приобретает особую достоверность [45, с. 6].
Бросается в глаза одно противоречие: простой арифметический подсчет показывает, что оружие и боеприпасы в стихотворении упоминаются двенадцать раз – как прямо (штыки, ядра, пушки, картечь), так и иносказательно (“булат”). Соотношение в пользу орудий: два к одному. Восемь раз упоминаются ядра, пушки, картечь, лафет, четыре раза – холодное оружие. И это при особом, даже можно сказать, трепетном отношении к холодному оружию, существовавшему тогда в офицерской среде. Так что “Бородино” Лермонтова – это признание заслуг и артиллеристов, г “гром победы двенадцатого года” [и творцов их орудий – луганчан![ 45, с.6 ].
При этом, потуги еще одного Наполеона по завоеванию России –племянника славного и грозного Бонапарта – Наполеона III, еще раз  разбились о героизм русского солдата и мощь луганской артиллерии, что произошло в годы Крымской войны. Тогда был налажен конвейер между русской армией в Крыму и Луганским литейным заводом, ежедневно 400 пар волов перевозили снаряды, произведенные нашими металлургами: пушки, ядра, картечь. В Луганск  же из Крыма шли подводы с поврежденными орудиями и металлическим ломом на переплавку. “Не посылай Луганский завод под Севастополь ежедневно по 300 пудов снарядов, крепость пришлось бы сдать на пятый месяц осады”, – писал об этом времени историк Крымской войны Алексей Кёппен. Качество изделий луганских металлургов высоко оценил и сам Наполеон Третий: “Никто не ожидал и не думал, что в Севастополе загремит самая могущественная числом и калибром орудий артиллерия, подобной которой не бывало при обороне крепостей” [45, с. 6].
До 100 обозов в день везли к театру боевых действий снаряды, корабельные баки, цистерны для воды. Персонал завода был увеличен в 4 раза и работал круглые сутки. Благодаря этому в самые напряженные дни  дня июля-августа 1855 года, когда Севастополь героически стоял насмерть против отборных европейских армий, луганчане изготовили снарядов в 5 раз больше, чем делали за год до этого.
Если бы завод не отправлял под Севастополь по 300 пудов снарядов в день, город бпал бы  в самый короткий период и не стал бы местом гибели цвета европейского воинства, пришедших как захватчики и интервенты в Россию.
Овладев Севастополем, союзники отметили, что у его защитников была самая “могущественная числом и калибром орудий артиллерия, подобной которой никогда не бывало при обороне крепостей”.
Ядра, уничтожившие 18 ноября 1853 года в Синопской бухте турецкую эскадру Османа-паши, были изготовлены луганскими тружениками. Луганчане  за синопскую победу были удостоены благодарности из Санкт-Петербурга “за самоотверженное служение Отчизне”.




Донбасс уже с середины XIX века – это один из четырех центров
мировой машинной цивилизации планеты Земля. То есть Донбасс –
это явление, это феномен планетарного масштаба (три других планетарных центра машинной цивилизации – в Германии – Рур,
в Великобритании – треугольник Бирмингем-Манчестер-
Шеффилд, в Американских Соединенных Штатах –
район озера Верхнее – Пенсильвания, Чикаго и в целом
Восточные штаты, где выплавляли чугун).

Орешкин М.В., доктор с.-х. наук,
профессор

Глава  IV
Донбасс Луганщиной начинался.
(Луганщина в конце ХVШ – в ХIХ вв.)